«Сон Обломова». Своеобразие эпизода и его роль в романе»
«Сон Обломова» - это особая глава романа. «Сон Обломова» повествует о детстве Ильи Ильича, о его влиянии на характер Обломова. Во «Сне Обломова» показана его родная деревня Обломовка, его семья, уклад по которому жили в обломовском имении. Обломовка – это название двух деревень, которыми владеют Обломовы. Люди в этих деревнях жили так же, как жили их прадеды. Они старались жить замкнуто, изолировать себя от всего мира, боялись людей из других деревень. Люди Обломовки верили в сказки, предания и приметы. В Обломовке не было воров, не было разрушений и бурь все было сонно и тихо. Вся жизнь этих людей была однообразна. Обломовци считали, что иначе жить грех. Так же жили и помещики Обломовы.
Отец Обломова был ленив и апатичен, он весь день сидел у окна или прогуливался по дому.
Мать Обломова была деятельнее мужа, она наблюдала за слугами, гуляла по саду со своей свитой, задавала разные работы дворне. Все это отразилось в характере Ильи Ильича. С самого детства его растили, как экзотический цветок, поэтому он рос медленно и привыкал лениться. Его попытки что-то делать самому постоянно пресекались. Единственное время, когда Обломов был свободен и мог делать, что ему было угодно, было время всеобщего сна. В это время Обломов бегал по двору, лазил на голубятню и галерею, наблюдал за разными явлениями и изучал их, исследовал окружающий мир. Если бы эта начальная деятельность стала развиваться, то, может быть, Обломов стал бы деятельным человеком. Но запреты родителей что-либо делать самому привели к тому, что позже обломов стал ленивым и апатичным, он не мог съездить в Обломовку, сменить квартиру, жил в запыленной, не мытой комнате и полностью зависел от слуги Захара.
В Обломовке няня рассказывала Илье Ильичу сказки, в которые он верил на протяжении всей жизни. Сказки сформировали поэтический характер русского человека. Этот характер проявился во взаимоотношениях с Ольгой. Он на некоторое время смог заглушить обломовскую лень и апатию, вернуть Обломова к деятельной жизни. Но через некоторое время из-за житейских мелочей поэтический дух снова стал ослабевать и уступил место обломовской лени.
Обломовы не любили книг и считали, что чтение это не необходимость, а роскошь и развлечение. Учение Обломовы тоже не любили. И поэтому Илья Ильич посещал школу кое-как. Обломовы находили всякие отговорки, чтобы не водить Илью Ильича в школу и из-за этого ругались с учителем Штольцем. Его сын Андрей Штольц подружился с Обломовым, ставшим его другом на всю жизнь. В школе Андрей помогал Обломову делать уроки, но этим развивал в Обломове лень. Впоследствии с этой ленью Штольц боролся долго и упорно, но безуспешно.
Я считаю, что роль этого эпизода, показать, как формируется у Обломова русский поэтический характер, причины появления обломовской лени и апатии, среду в которой воспитывался Илья Ильич, появление многостороннего образа Обломова. Обломова не могли «поднять с дивана» потому что деньги и благополучие у Обломова были с рождения и деятельность Штольца ему была не нужна. Обломову нужен был поэтический идеал, который на некоторое время дала ему Ольга Ильинская. Но после того как Обломов порвал с ней отношения вернулся к своей обычной апатии и лень. С которыми через несколько лет умер.
«Сон Обломова». Своеобразие эпизода и его роль в романе»
«Сон Обломова» - это особая глава романа. «Сон Обломова» повествует о детстве Ильи Ильича, о его влиянии на характер Обломова. Во «Сне Обломова» показана его родная деревня Обломовка, его семья, уклад по которому жили в обломовском имении. Обломовка – это название двух деревень, которыми владеют Обломовы. Люди в этих деревнях жили так же, как жили их прадеды. Они старались жить замкнуто, изолировать себя от всего мира, боялись людей из других деревень. Люди Обломовки верили в сказки, предания и приметы. В Обломовке не было воров, не было разрушений и бурь все было сонно и тихо. Вся жизнь этих людей была однообразна. Обломовци считали, что иначе жить грех. Так же жили и помещики Обломовы.
Отец Обломова был ленив и апатичен, он весь день сидел у окна или прогуливался по дому.
Мать Обломова была деятельнее мужа, она наблюдала за слугами, гуляла по саду со своей свитой, задавала разные работы дворне. Все это отразилось в характере Ильи Ильича. С самого детства его растили, как экзотический цветок, поэтому он рос медленно и привыкал лениться. Его попытки что-то делать самому постоянно пресекались. Единственное время, когда Обломов был свободен и мог делать, что ему было угодно, было время всеобщего сна. В это время Обломов бегал по двору, лазил на голубятню и галерею, наблюдал за разными явлениями и изучал их, исследовал окружающий мир. Если бы эта начальная деятельность стала развиваться, то, может быть, Обломов стал бы деятельным человеком. Но запреты родителей что-либо делать самому привели к тому, что позже обломов стал ленивым и апатичным, он не мог съездить в Обломовку, сменить квартиру, жил в запыленной, не мытой комнате и полностью зависел от слуги Захара.
В Обломовке няня рассказывала Илье Ильичу сказки, в которые он верил на протяжении всей жизни. Сказки сформировали поэтический характер русского человека. Этот характер проявился во взаимоотношениях с Ольгой. Он на некоторое время смог заглушить обломовскую лень и апатию, вернуть Обломова к деятельной жизни. Но через некоторое время из-за житейских мелочей поэтический дух снова стал ослабевать и уступил место обломовской лени.
Обломовы не любили книг и считали, что чтение это не необходимость, а роскошь и развлечение. Учение Обломовы тоже не любили. И поэтому Илья Ильич посещал школу кое-как. Обломовы находили всякие отговорки, чтобы не водить Илью Ильича в школу и из-за этого ругались с учителем Штольцем. Его сын Андрей Штольц подружился с Обломовым, ставшим его другом на всю жизнь. В школе Андрей помогал Обломову делать уроки, но этим развивал в Обломове лень. Впоследствии с этой ленью Штольц боролся долго и упорно, но безуспешно.
Я считаю, что роль этого эпизода, показать, как формируется у Обломова русский поэтический характер, причины появления обломовской лени и апатии, среду в которой воспитывался Илья Ильич, появление многостороннего образа Обломова. Обломова не могли «поднять с дивана» потому что деньги и благополучие у Обломова были с рождения и деятельность Штольца ему была не нужна. Обломову нужен был поэтический идеал, который на некоторое время дала ему Ольга Ильинская. Но после того как Обломов порвал с ней отношения вернулся к своей обычной апатии и лень. С которыми через несколько лет умер.
Девятый эпизод первой части романа Ивана Александровича Гончарова - это глава «Сон Обломова». В ней молодой помещик, недавно перешагнувший тридцатилетний возраст, засыпает у себя в неухоженных съемных четырехкомнатных петербуржских апартаментах, и во сне к нему являются сцены из его же детства. Ничего фантастического или надуманного. Согласитесь, во сне бывает редко, когда мы видим документальность в чистом виде. Конечно же, это автора. Сон Обломова - это своеобразное путешествие в ту пору, когда Илья Ильич был еще ребенком, окруженным слепой родительской любовью.
Зачем Гончаров выбрал такую необычную форму повествования? Необходимость ее присутствия в романе очевидна. Молодой человек, находящийся в расцвете сил, пребывающий в том возрасте, в котором сверстники достигли существенных жизненных успехов, целые дни проводит лежа на диване. Мало того, он не ощущает никакой внутренней потребности подниматься и что-то делать. К такому пустому внутреннему миру и искалеченной личности не случайно и не вдруг пришел Обломов. Сон Обломова - анализ тех первичных впечатлений и ощущений мальчика Илюши, которые позже сложились в убеждения, сформировали самую основу, фундамент его личности. Обращение Гончарова к детству своего героя неслучайно. Именно детские впечатления, как известно, привносят в жизнь человека или созидательное, или разрушительное начало.
Обломовка - крепостнический заповедник лени
Сон Обломова начинается с пребывания его семилетнего в родительской вотчине, деревне Обломовке. Этот маленький мирок находится на отшибе. Сюда не доходят новости, здесь практически не бывает приезжих с их хлопотами. Родители Обломова происходят из старинного дворянского рода. Поколение назад их дом был одним из лучших в округе. Жизнь била здесь ключом. Однако постепенно остыла кровь в жилах этих помещиков. Незачем трудиться, решили они, триста пятьдесят крепостных все равно принесут доход. К чему напрягаться, если жизнь все равно будет сытой и безбедной. Эта родовая лень, когда единственной заботой всего рода до обеда было его приготовление, а после него весь барский дом впадал в дрему, как болезнь, передалась и Илюше. Окруженный сонмом нянечек, спешащих выполнить любое пожелание ребенка, даже не давая ему подняться с дивана, живой и активный ребенок впитал отвращение к труду и даже забавам со сверстниками. Он постепенно стал вялым и апатичным.
Бессмысленный полет на крыльях фантазий
Затем сон Обломова перенес его в тот момент, когда няня читала ему сказки. Заложенный глубоко внутри творческий потенциал ребенка находил здесь выход. Однако этот выход был своеобразным: от восприятия сказочных пушкинских образов до дальнейшего переноса их в свои мечты. Сон Обломова указывает нам на то обстоятельство, что Илюша воспринимал повествования по-другому, чем иные дети, которые, услышав сказку, начинают активно обыгрывать со сверстниками. Он играл по-другому: услышав сказку, погружал ее героев в свою мечту, чтобы вместе с ними виртуально вершить подвиги и благородные поступки. Ему не нужны были сверстники, не требовалось в чем-либо участвовать. Постепенно мир мечты вытеснил реальные желания и стремления мальчика. Он ослаб, любая работа стала казаться ему скучной, недостойной его внимания. Работа, считал Обломов, - это для крепостных Ванек да Захарок.
Школа, не изменившая жизненную позицию
Сон Обломова погрузил его в школьные годы, где ему вместе со сверстником Андрюшей Штольцем отец последнего преподавал курс начальной школы. Учеба проходила в соседнем селе, Верхлеве. Илюша Обломов в ту пору был мальчиком лет четырнадцати, полноватым и пассивным. Казалось бы, рядом с собой он видел отца и сына Штольцев, деятельных, активных. Это был шанс для Обломова изменить свои взгляды на жизнь. Однако этого не случилось, к сожалению. Задавленная крепостничеством одна деревня оказалась похожей на другую. Точно так же, как и в Обломовке, тут процветала лень. Люди пребывали в пассивном, дремотном состоянии. «Мир живет не так, как Штольцы», - решил Ильюша и остался во власти лени.
«Сон Обломова» - одно из совершенных произведений русской литературы. Уже в литературных обзорах 1849 года именно этот «эпизод» чаще, чем законченные произведения, назывался среди лучших публикаций. Действительно, «Сон Обломова», являясь, по словам его создателя, «ключом или увертюрой» романа (VIII, 473), обладает законченностью самостоятельного произведения: «его можно назвать отдельной повестью».
Жанровая природа девятой главы столь непроста, и смысл ее столь многозначен, что появление все новых и новых трактовок видится естественным. Созданный в период расцвета «натуральной школы» «Сон» несет в себе некоторые приметы «физиологий»: описывается очередной экзотический уголок, на этот раз вдали от столицы, во глубине России, почти в Азии. Для реалистов 40-х годов, утверждающих себя в споре с романтиками, уяснение отношений человека и среды виделось первозначимым. Социальная детерминированность психики становилась ключом к судьбе человека, а сложная проблематика соотношения исконного и приобретенного в конкретной личности, ответственности этой личности перед собой и перед жизнью уходила на второй план (подчас игнорировалась). Замысел Гончарова, автора «Сна Обломова», включал в себя и проблематику среды: «Обломовщина… не вся происходит по нашей собственной вине, а от многих, от нас самих «не зависящих причин»! Она окружала нас, как воздух, и мешала (и до сих пор мешает отчасти) идти по пути своего назначения…» - делал вывод Гончаров в конце жизни (VIII, 321). Именно эти «не зависящие причины», что предопределили судьбу героя, и раскрывает «Сон». Одновременно замысел главы был значительно шире проблематики среды. «Будто одни лета делают старыми, а сама натура, а обстоятельства? Я старался показать в Обломове, как и отчего у нас люди превращаются прежде времени в… кисель - климат, среда, протяжение, захолустье, дремучая жизнь - и еще частные индивидуальные у каждого обстоятельства» (VII, 165). В этих признаниях из «Необыкновенной истории» - квинтэссенция «Сна Обломова», да во многом и всего романа. Жизнь берется во временной динамике, ставится вопрос о возрастных изменениях. Очевидно, что Гончаров учитывает общие для массы людей обстоятельства, но не менее (а, может быть, и более!) значимы для писателя другие факторы: природные, психологические, индивидуальные… Последние способны настолько усложнить картину, что и признаки внешней среды будут выглядеть «относительными».
Гончаров отнюдь не стремился придать «Сну Обломова» характер подлинного сна (обычно с причудливыми, сюрреалистическими приметами). «Он описывает тот мир, в который переносит нас сон Обломова, а не самый сон» .
«Сон Обломова» - глава романа и глава, не механически вставленная в него, а являющаяся органической частью произведения. Она ретроспективно объясняет то, что уже показано на страницах первой части и предсказывает в определенной мере дальнейшие события. «Сон Обломова» повествует о рождении «человека идиллии» из обычного нормального ребенка, а то, как складывается судьба такого человека в большом мире, рассказывает уже сам роман «Обломов». В повествовании о детстве Илюши все время присутствует Илья Ильич, каким он предстает в первой части романа. Два возраста постоянно сопоставляются, чтобы высветлить ведущую авторскую мысль.
Упрощенным «прототипом» обломовской идиллии видится сцена в восьмой главе, когда Илья Ильич погрузился в поэтические мечты о жизни в имении, построенном по его плану: «Услужливая мечта носила его, легко и вольно, далеко в будущем» (IV, 62). Но это будущее повторяет прошлое, как оно появится во «Сне», поскольку идиллия не знает различия во времени: она игнорирует не только различия, но и само время: «будет вечное лето, вечное веселье, сладкая еда да сладкая лень» (IV, 62). В мечтах наяву Обломов видит «райское, желанное житье» в кругу друзей на лоне природы, немедленно вызывающее воспоминания о сочинениях сентименталистов, к примеру, в поэтическом жанре дружеского послания. Здесь и пасторальный пейзаж: «вдали желтеют поля, солнце опускается за знакомый березняк и румянит гладкий, как зеркало, пруд, с полей восходит пар, становится прохладно, наступают сумерки, крестьяне толпами идут домой» (IV, 62). В доме - семейная идиллия: за столом «царица всего окружающего, его божество… женщина, жена!» Кругом резвятся его малютки. Здесь же дружеская идиллия - маленькая колония друзей, каждодневные встречи за обедом, за танцами… Портреты людей счастливых и здоровых: «ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые, с ярким румянцем, с двойным подбородком и неувядающим аппетитом» (IV, 62). Идиллическое видение Ильи Ильича прерывается вторжением реальности: «Ах!. Какое безобразие этот столичный шум!».
Идиллия в «Сне Обломова» куда более многосложна, поскольку сама глава в целом - искусно выстроенное здание (в тексте нет и намека на импровизацию - примету подлинного сна). У Гончарова все выверено, продумано: взяты условия «экспериментально чистые» для того, чтобы успешно провести исследование обстоятельств рождения такого феномена, как «человек идиллии». Мир Обломовки Гончаровым обозначен метафорически как благословенный уголок, мирный уголок, избранный уголок. Уже само слово «уголок» указывает на малость пространства и его отъединенность от мира. Определения подчеркивают его прелесть - «чудный край». Открывается «Сон» пейзажем, как это и принято в подобном жанре. Природа - самая широкая рама человеческой жизни. Картины в «Сне» движутся от большого к малому: от природного мира к жизни в Обломовке, а потом к миру Илюши. Скрупулезно представлены все атрибуты пейзажа в их особом идиллическом воплощении, столь отличном от романтического. Небо, у романтиков «далекое и недосягаемое», с грозами и молниями (напоминание о трансцендентальном), здесь уподоблено родительской надежной кровле, оно не противостоит Земле, а жмется к ней. Звезды, обычно холодные и недоступные, «приветливо и дружески мигают с неба». Солнце с «ясной улыбкой любви» освещает и согревает этот мирок, и «вся страна… улыбается счастьем в ответ солнцу» (IV, 80 - 81). Луна - источник таинств и вдохновения, здесь именуется прозаическим словом «месяц»: она походит на медный таз. «Общий язык человека и природы», характерный для идиллии, выражается в одомашнивании природы, лишении ее и масштаба, и духовности. Все знаки природы в контрасте с «диким и грандиозным» (море, горы) нарочито приуменьшены: не горы, а холмы, светлая речка (не река!) бежит по камешкам (вспомним еще раз «уголок»). Завершается картина неживой природы (своего рода пролог к описанию в том же духе - живой) прямым авторским словом-выводом. Этот уголок - искомое убежище для людей особой породы и судьбы: «Измученное волнениями или вовсе незнакомое с ними сердце так и просится спрятаться в этот забытый всеми уголок и жить никому не ведомым счастьем. Все сулит там покойную, долговременную до желтизны волос и незаметную, сну подобную жизнь» (IV, 80). К жителям Обломовки приложимо определение «вовсе незнакомое с волнениями сердце». К этой жизни, где правят тишина, мир и невозмутимое спокойствие, возможен приход и людей, уставших от жизни, сломленных ею. Но, вернее всего, их приход будет временным. Скука непременно сопутствует духовно развитому человеку в подобном мире (вспоминается Райский в Малиновке).
Ограниченность идиллической жизни немногочисленными бытовыми реальностями раскрывается в описании одного дня семилетнего Илюши. Точное указание возраста - важный элемент гончаровского романа, и даже идиллическая вневременность не стирает этого признака. Семь - сакральная цифра в русской мифологии, для Гончарова - это возраст уже сознательного осмысления ребенком мира и людей, когда он выделяется из «хора» и обретает свой «голос». Мир ребенка и мир взрослых с первого момента описания «детства Илюши» даны в сопоставлении, нередко в противопоставлении. Начинается день Илюши с пробуждения, материнской ласки и утренней молитвы. Его мир поэтичен, подан в контексте поэтического же пейзажа: «Утро великолепное, в воздухе прохладно… вдали поле с рожью точно горит огнем, да речка так блестит и сверкает на солнце, что глазам больно» (IV, 87). А в доме Обломовых утро начинается обыденно - с обсуждения и приготовления обеда, поскольку «забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке». Именно она стояла в центре их «такой полной, муравьиной» жизни, символом которой становится исполинский пирог. Как пирог - всеобщая пища (от хозяев до кучеров), так и сон после обеда «всепоглощающий, ничем непобедимый сон, истинное подобие смерти» (IV, 89). Общая еда, одновременный сон - примета обломовского мира, отражающая его нерасчлененность, его архаическую общинность.
Пространственная отъединенность и замкнутость на себе обеспечивают Обломовке все преимущества островной страны до изобретения паруса (наподобие южных островов, населенных туземцами, во «Фрегате «Паллада»»). Создавалась ситуация относительной безопасности в огромном и неизвестном мире (возможности от него спрятаться). Более того, рождалось даже настроение самоудовлетворения, поскольку «не с чем даже было сличить им своего житья-бытья…», признавалось, что «жить иначе - грех». «Нездешний мир» воспринимался с настороженностью и страхом, даже естественное любопытство было подавлено этими чувствами. Бессобытийность жизни («жизнь, как покойная река, текла мимо их»), приращенной к родному уголку, определяла цикличность движения времени, день за днем, родины, свадьба, похороны… «жизнь их кишила этими коренными и неизбежными событиями, которые задавали бесконечную пищу их уму и сердцу» ((IV, 98) (слово «кишила» напоминаете муравьях, сравнение с которыми подчеркивает природоподобность и «коллективность» жизни в Обломовке). Между этими событиями была умиротворяющая апатия повторяемости: «Их загрызет тоска, если завтра не будет похоже на сегодня, а послезавтра на завтра» (IV, 105).
Мир Обломовки цельный, но в своей отграниченности, приземленности, закрытости - неполный. Этот мирок для тела, расположенного к покою, но не для души, жаждущей впечатлений и движения: «…в другом месте тело у людей быстро сгорало от вулканической работы внутреннего, душевного огня, гак душа обломовцев мирно, без помехи утопала в мягком теле» (IV, 96 - 97). Обломовский мирок в своей малости, пассивности и духовной примитивности противопоставлен Миру. Днем, кажется, оба одинаково заняты суетой выживания («прозаическая сторона жизни»). Но при наступлении темноты в «минуты всеобщей торжественной тишины природы», в Мире дает о себе знать «поэтическая»: «сильнее работает творческий ум, жарче кипят поэтические думы… в сердце живее вспыхивает страсть или больнее ноет тоска… в жестокой душе невозмутимее и сильнее зреет зерно преступной мысли». Ничего этого нет в Обломовке, где «все почивают так крепко и покойно» (IV, 92). Ответ на вопрос, зачем дана жизнь, казался обломовцам ясным (просто дана): «Весной удивятся и обрадуются, что длинные дни наступают. А спросите-ка, зачем им эти длинные дни. Так они и сами не знают» (IV, 101). Эта обессмысленность узаконена повторением такой жизни из поколения в поколение: не разум, а традиция, привычка, - главный аргумент в этом мирке, иррационально-абсурдном по существу. Обломовцы, находясь внутри своего мирка, не ощущают собственной ущербности, но автор романа видит ее. Он признает своеобразное очарование этого мирка, выпавшего из истории и отвергнувшего географию, живописуя его с наслаждением истинного художника. Тем не менее, в картинах Обломовки не только нет умиления, в них легко улавливается ирония. Недаром уже в момент публикации «Сна» прозвучало неодобрительное признание «иронического тона красок»:
«Если в этих захолустьях живет еще только сердечная, хотя и неразумная, доброта, необщительная простота, то над ними нельзя трунить, как над детьми в пеленках, которые, несмотря на свое неразумие, милы, что и доказывает «Сон Обломова». Одновременно, невозможно принять точку зрения, что Обломовка «исходно создавалась как сатира на идиллии», ведь, кроме всего прочего, сатира чужда самой природе таланта Гончарова (его стихия - юмор-ирония). Куда более приемлемо предположение о «невольном перевороте идиллического жанра» у Гончарова и появлении в итоге «своего рода антиутопической перспективы».
Очевидная амбивалентность образа Обломовки (идиллия-антиутопия) оттеняется, к примеру, однозначностью сатирического образа Малинова в «Записках одного молодого человека» А.И. Герцена (1841). Этот уездный городок - та же Обломовка, только лишенная всякой поэзии, более того, увиденная гневным взглядом «человека со стороны». Герой-рассказчик после столичного университета оказывается в этом «худшем городе в мире»: «Бедная, жалкая жизнь! Не могу с ней свыкнуться… Больные в доме умалишенных меньше бессмысленны». Абсурд возрос на отсутствии движения, вместо него господствуют бездумно воспроизводимые традиции: «И этот мир нелепости чрезвычайно последовательно утвердился, так, как Япония, и в нем всякое изменение по сию минуту невозможно, потому что он твердо растет на прошедшем и верен своей почве» (IV, 86). В итоге в этом мирке царит «удушливое однообразие». Другой источник обессмысливания: «Вся жизнь сведена на материальные потребности: деньги и удобства - вот граница желаний и для достижения денег тратится вся жизнь. Идеальная сторона жизни малиновцев - честолюбие, честолюбие детское, микроскопическое» (IV, 86 - 87). Сама отъединенность от цивилизации не столько географическая, сколько духовная: «Человечество может ходить взад и вперед, Лиссабон проваливаться, государства возникать, поэмы Гете и картины Брюллова являться и исчезать, - малиновцы этого не заметят» (IV, 87). Самое обобщающее определение для жизни малиновцев - «полное несуществование».
В картинах Обломовки, сочетающих скрупулезные реалистические детали с почти символическими, постепенно проступает глубинный замысел: максимально расширить толкование образа усадьбы (деревни) до превращения ее в образ целой страны. Недаром в высказываниях самого Гончарова неоднократно Обломовка и Россия становятся синонимами (и не случайно образы из «Сна» столь повлияли на «мир России» во «Фрегате «Паллада»» - глава вторая). Обломовка - это страна, которая так и не покинула позднего средневековья, отринув петровские реформы и последовавшие за ними сдвиги в сторону Европы и Цивилизации, она осталась в Азии в ее историософской трактовке (отсюда во «Фрегате «Паллада»» параллель между обломовской Россией и феодальной Японией). Пространственная отграниченность (оторванность от жизни за пределами усадьбы и окружающих деревенек), боязнь мира за отмеченными границами (история с получением письма), опасливое недружелюбие к чужакам (эпизод обнаружения незнакомого человека около деревни) соотносятся с характерной для полутатарской Московии ксенофобией. Время в Обломовке ходит по кругу в духе специфического русского прогресса-регресса: «вневременность» подчинена быту, сонному, неизменяющемуся… На стилевом уровне эта особенность проявляется в том, что разные «грамматические формы и виды соединены в одной фразе: переходы от прошедшего к настоящему и от будущего к прошедшему подчеркивают, что время в Обломовке не имеет особого значения» . Бессознательное предпочтение обломовцами традиции за счет любой, самой невинной новации (идеал: жить, как жили предки наши) сформировано опасливым ожиданием от любого сдвига - грозной неожиданности, что может нарушить столь ценимый «покой» - благословенный промежуток между подспудно назревающими катастрофами. В рассказах няньки всплывает живая память о тех временах, когда и закладывалась ментальность обломовцев: «Страшна и неверна была жизнь тогдашнего человека, опасно было ему выйти за порог дома: его того гляди запорет зверь, зарежет разбойник, отнимет у него все злой татарин, или пропадет человек без вести, без всяких следов» (IV, 93). Сама общинность обломовской жизни (муравьиная коллективность), ее оппозиция индивидуальному началу генетически восходят (в контексте истории) к необходимости совместной обороны против почти непреодолимых, неблагоприятных обстоятельств, воздвигаемых Историей и Географией: суровость климата, открытость (обнаженность) равнинного пространства в сторону врага, внутренние распри. «Отодвинутый на крайний угол земли, в холодную и темную сторону - русский человек, русский народ жил пассивно, в дремоте про себя переживал свои драмы - и апатично принимал жизнь, какую ему навязывали обстоятельства» (IV, 161) - в этих словах Гончарова уловлены те «племенные черты» нации (пассивность, апатия), преодоление которых на путях Цивилизации осмыслялась художником как первозначимая задача.
Глава, о которой пойдёт речь, играет в романе И.А. Гончарова важную композиционную роль. Описываемый в ней сон во многом объясняет характер главного героя, его отношение к действительности, помогает понять истоки обломовщины — явления, погубившего человека с добрым сердцем и открытой душой.
Итак, герою снится Обломовка его детства. Она предстаёт перед нами своеобразным оазисом, неким островом, оторванным от всего остального мира. Обитатели этого райского уголка не ведают житейских бурь и чувствуют себя абсолютно защищёнными. В Обломовке не знают даже страха перед смертью: «Всё сулит там покойную, долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, сну подобную смерть».
Обращает на себя внимание размеренность существования в Обломовке. Жизнь здесь идёт по кругу — подобно тому, как повторяются природные явления, наблюдаемые обломовцами из года в год. Время в Обломовке как бы остановилось.
Оторванность Обломовки от остального мира приводила к тому, что в неё не проникали никакие новости извне, а потому её обитателям было не с кем себя сравнивать и они не задумывались о смысле жизни, никогда не задавали себе лишних вопросов. Их идеал заключался в том, чтобы один день походил на другой: «сегодня как вчера, вчера как завтра». Главной заботой обитателей Обломовки была вкусная и обильная еда: обсуждение блюд для предстоящего обеда являлось основным событием дня.
На мой взгляд, снящаяся Илье Ильичу Обломовка сама является сонным царством и в прямом, и в переносном смысле. Послеобеденный сон в Обломовке — картина, заставляющая вспомнить сказку о спящей красавице: каждый сваливается там, где застиг его сон. И это было единственное время, когда ребёнок — он один бодрствовал среди спящих взрослых — мог утолить своё любопытство к окружающему миру.
Сонную жизнь обломовцев не нарушали никакие происшествия. Здесь не ведали ни грабежей, ни убийств, ни других «страшных случайностей». Точно так же не волновали обитателей Обломовки «ни сильные страсти, ни отважные предприятия».
Таким образом, изолированность от деятельного мира, растительное существование, отсутствие духовных запросов — таковы особенности среды, в которой формировался характер героя. Возможно, жизнь в Обломовке представляется по-своему привлекательной (сон Обломова неуловимо окрашен поэзией детства), но, безусловно, такая атмосфера губительна для развивающейся души.
Погружаясь вместе с Обломовым в его сон, мы прослеживаем жизнь героя с самого начала и видим, что, будучи ребёнком, он, как и все дети, был непоседлив и любознателен. Однако взрослые гасили все его порывы, ограждая мальчика от возможных опасностей, формируя у него презрительное отношение к труду ради хлеба насущного (труд в Обломовке считался наказанием, написанным на роду), внушая превратное представление о жизни.
Не о героях и не о богатырях рассказывала няня маленькому Илюше — в её сказках говорилось о стране, где «текут реки мёду и молока, где никто ничего круглый год не делает». В других же няниных сказках действовали страшные призраки, мертвецы и оборотни, что сеяло в душе впечатлительного мальчика тоску и боязливость по отношению к окружающему миру. Вот и вырос он тяжёлым на подъём и несмелым человеком, хотя в молодые годы, подобно многим, мечтал о деятельной жизни.
Прочитав главу «Сон Обломова», мы понимаем, что характерные черты личности героя: робость и леность, непрактичность и беспомощность перед жизнью — берут истоки в его детстве. Беда, погубившая Обломова, носит имя его рода. Обломовщина — особое состояние души, при котором воля парализована, а чувства не находят выхода.
«Погиб, пропал ни за что», — подвёл итог его жизни Штольц. Хороший человек ни на что не пригодился в жизни — что может быть трагичнее! Остаётся думать, что сыну Обломова предназначена другая судьба.
