Что написано в библии про смерть человека. Негативные последствия учения о бессмертии души

Что говорит библия о жизни после смерти?

после смерти во второе Пришествие Христа - мертвые (праведники) воскреснут в новом юном и прекрасном теле и через какое-то время будут жить на обновленной земле, где не будет ни болезни, ни смерти, ни боли, никакой вражды и греха. И возможности для развития, которые им будут даны Богом будут безграничны.

Те же, кто не поверил в то, что Иисус взял на Себя, их личные грехи, сами будут за них отвечать на Высшем Суде и приговор будет один - вечная смерть, вторая. Они воскреснут ненадолго в том теле в котором умерли, а потом погибнут навсегда.

а вычитали в библии 1 коринфина 15:40-42 про разные славы которые бывают.так есть после и смерти разные царства.например терестелиальное и телестериальное царство.и они отличаются как зведа,от луны и солнца

В Библии все понятно и четко написано что происходит после смерти - нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости. Еккл.9:10, это ясно объясняет то что не нужны мертвым поманы, теплые носки, вино и сигареты, все это выдумки с целью наживы, либо очередной повод выпить и погулять. На счет рая так же все понятно, изначально Бог планировал сделать раем всю землю и сделав маленький Эдемский сад поселил туда человека, в последствии этот человек, то есть Адам проявил непослушание и заработал грех, причем не только для себя но и для всех нас, а за счет греха мы стали смертными, но Бог обещает все исправить и реализовать свои планы на счет рая на всей земле. На счет ада так же все просто и понятно, ад или гадес он же шеол в се это обозначение состояния человека после смерти сравнимое со сном, то есть после Армагедона Бог воскресит всех умерших и им будет дан шанс на исправление и вечную жизнь, конечно не будут воскрешены самоубийцы, луди намеренно грешившие против Бога и жители Содома и Гаморры которые как мы знаем сильно развратились и были намеренно уничтожены Богом.

Адам с Евой не послушались и съели запретный плод. Змей обманул и сказал Еве, что они не умрут, но будут как боги. На самом же деле они умерли. Адам в 930 лет кажется. Про Еву ничего не сказано, когда она умерла.

А вот дальше каждому из их потомков суждено единожды умереть. Душа в аду или раю будет ожидать дня суда, когда все сново получат тела, но теперь не такие, как прежде, а обновленные и больше духовные, чем материальные.

В разных конфессиях христианства есть определенные позиции по этому вопросу, которые конечно подкреплены строчками из Библии и последующей трактовкой. Учитывая что есть серьезные расхождения в этом вопросе у авторитетов больших конфессий. Я бы посоветовал ознакомится изучить эти позиции, но не думать что Бог нам откроет сейчас кто прав в многовековых спорах. Лучшие ответы я думаю в притчах и образной речи Иисуса но не прямые логические и алгоритмические конструкции богословов из строчек Библии и своих веревочек(которые многим не видны).

Загробная жизнь - это выдумки богословов.

Библия говорит следующее:

в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости (книга Екклесиаста, 9:10);

И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его (книга Екклесиаста. 12:7).

В Ветхом Завете ничего не говорится о рае и аде. Это действительно так.

Но по той простой причине, что до крестной смерти Христа рай был закрыт для людей. И ВСЕ люди, без исключения (будь то убийца или святой), попадали в ад.

А если принять во внимание тот факт, что Ветхий Завет написан Духом Божиим (опять же не важно верим мы в это или нет. Они в это верили), то какое откровение мог дать людям Бог о их посмертной судье? Всем вам место аду ?

А вот в Новом Завете таких мест много. Например (от Иоанна 14:2)

1 Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в Меня веруйте.

2 В доме Отца Моего обителей много . А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам.

3 И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я.

Так же прочитайте Откровение Иоанна (главы 21 и 22) это о новом мире, после Страшного Суда.

Про ад же мало написано. Так как христианство учит как не попасть в ад. И нет смысла описывать его. Но при желании можно и об этом найти упоминания.

И опять же рай и ад будут существовать только до Страшного Суда, так как там содержаться души . А после Суда людям вернут тела. И места воздаяния будут совсем другие.

• Табу на разговоры о смерти – одно из самых сильных для современного общества.
• Смерть больше страшит тех, кто так и не стал самим собой.
• Осознание того, что жизнь конечна, помогает нам жить полнее, глубже, насыщеннее.

Смерть – чужая и тем более своя – относится к области невыразимого. Мы ее игнорируем, избегаем, отрицаем. Но чтобы жить более осмысленно и ярко, нам предстоит научиться думать о ней без страха.

«Не представляю, как вы будете писать об этом. Это так тяжело!» – сказала мне психотерапевт Инна Хамитова, когда мы встретились, чтобы поговорить о смерти и о том, как мы к ней относимся. И я почувствовала, как в ответ внутри меня что-то сжалось в комок. Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор, говорил Ларошфуко*. Неудивительно, что редакционное задание пробудило во мне сильную тревогу: я давно избегала не то что говорить, а даже думать о смерти, о неизлечимых болезнях, о катастрофах, повлекших человеческие жертвы. Так поступают многие – в лучшем случае мы символически откупаемся от смерти, отправляя деньги на операцию тяжелобольному или на поддержку хосписа, и на этом закрываем для себя тему. Опрос Psychologies показал, что 57% из нас редко задумываются о ней. И даже самые отважные из нас не свободны от страха. «От этой темной тени не избавиться ни одному из живущих», – пишет психотерапевт Ирвин Ялом**. Но если она нас так страшит, то нужно ли о ней говорить?

Детские вопросы

В теме смерти немало парадоксов. Начало новой жизни – это одновременно и первый шаг на пути к концу. Сознание его неизбежности должно было бы лишать смысла нашу жизнь, и все-таки оно не мешает нам любить, мечтать, радоваться. Вопрос в том, как мы пытаемся разрешить для себя или хотя бы осмыслить эти противоречия. Чаще всего наша мысль пасует. «У нас в запасе всегда есть несколько подходящих сентенций, которыми мы при случае готовы попотчевать других, – писал основатель аналитической терапии Карл Густав Юнг, – «Всякий когда-нибудь да умрет», «Жизнь человеческая не вечна»***. Пользуясь подходящим штампом, как спасательным кругом, мы живем так, как если бы были бессмертными.

Истоки нашего отношения к смерти лежат в детском опыте. «В самом раннем возрасте у ребенка нет представления ни о времени, ни о причинно-следственных связях и, естественно, нет страха смерти, – объясняет Инна Хамитова. – Но уже года в четыре он может понимать, что кто-то из близких умер. Хотя и не осознает, что это уход навсегда». Очень важно, как в этот момент поведут себя родители, подчеркивает психотерапевт. Например, многие взрослые не берут детей на похороны, чтобы не испугать... и напрасно. На самом деле страшно как раз взрослым, и свой страх они невольно транслируют ребенку, приписывая ему свое отношение к смерти. Точно так же действует на детей и замалчивание этой темы. Ребенок считывает послание: мы об этом не говорим, это слишком страшно. Так может возникнуть болезненное, невротическое отношение к смерти. И наоборот, если в семье соблюдают какие-то ритуалы, например вспоминают покойную бабушку в день ее рождения, это помогает детям справляться со страхом.

Поначалу дети боятся смерти родителей и других близких. О своей смертности ребенок тоже знает, но осознает ее уже позже – ближе к подростковому возрасту. «У подростков возникает повышенный интерес к смерти, – отмечает Инна Хамитова. – Для них это способ понять себя, почувствовать свои границы, ощутить себя живым. И в то же время способ переключить тревогу. Они как бы доказывают себе: я не боюсь, смерть – моя сестра».

С годами этот страх отступает перед основными жизненными задачами молодых взрослых людей: освоить профессию, создать семью. «Но три десятилетия спустя... разражается кризис среднего возраста, и страх смерти обрушивается на нас с новой силой, – напоминает Ирвин Ялом. – Достигая вершины жизни, мы смотрим на тропу перед собой и понимаем, что теперь эта тропа ведет не наверх, а вниз, к закату и исчезновению. С этой минуты беспокойство о смерти уже не покидает нас».

Смерть как арт-объект

В любом художественном музее мира неискушенного посетителя (особенно ребенка) поражает повсеместное присутствие мученичества, насилия, смерти. Чего стоит хотя бы многократно повторенная и неизменно пугающая голова Иоанна Крестителя на блюде. Современное искусство тоже исследует вечный сюжет, заставляя в буквальном смысле примерить на себя процесс умирания. Два года назад в Париже, в Лувре на Первом салоне смерти посетитель мог полежать в одном из экспонировавшихся гробов и подобрать себе подходящий экземпляр на будущее. Этой весной в московском Манеже прошла выставка «Размышляя о смерти», за ней арт-проект «Мой самый важный чемодан», участникам которого было предложено собрать багаж для «последнего путешествия». Кто-то положил в него игрушки, кто-то – открытый ноутбук, манифест собственного сочинения... Воображаемая смерть становится поводом задуматься о жизни, о ее главных ценностях. Арт-критики видят в этом новый тренд: попытку преодолеть табу на разговор о смерти. Хотя точней говорить лишь о современных формах этого преодоления – ведь искусство, наряду с религией, всегда предлагало нам взглянуть в лицо смерти и не отвести глаза. Оно «пробуждают в нас чувства, которые мы могли бы испытать в подобной ситуации, – говорит Инна Хамитова. – Для нас это способ прикоснуться к теме и прожить, переработать ее в безопасной форме».

С широко закрытыми глазами

«Сегодня только в маленьких городах или в деревне сохраняется традиция хоронить всем миром. Дети присутствуют на похоронах, слышат разговоры взрослых – тот умер, или этот скоро умрет, и воспринимают смерть как естественную вещь, часть вечного круговорота, – говорит юнгианский аналитик Станислав Раевский. – А в большом городе смерти как будто нет, она изгнана с глаз долой. Здесь уже не увидишь похороны во дворе, не услышишь похоронный оркестр, как это было еще 25–30 лет назад. Мы близко видим смерть тогда, когда умирает кто-то из близких. То есть можем не сталкиваться с ней долгие годы. Интересно, что это компенсируется обилием смертей, которые мы видим по телевизору, не говоря уж о компьютерных играх, где у героя множество жизней. Но это выхолощенная, искусственная, сконструированная смерть, которая в наших фантазиях как будто подконтрольна нашей власти».

Вытесненный страх прорывается в том, как мы говорим. «Умираю – хочу спать», «ты меня в гроб вгонишь», «устала до смерти» – наша речь пересыпана упоминаниями о смерти, хотя при этом мы вовсе не имеем ее в виду. Зато «настоящая» смерть в нашем языке остается табу – мы предпочитаем говорить возвышенным слогом («ушел из жизни», «покинул этот мир», «окончил свои дни», «уснул вечным сном») или, наоборот, нарочито-пренебрежительно («отдал концы», «сыграл в ящик», «дал дуба») – лишь бы не называть вещи своими именами. И все же иногда мы поневоле осознаем этот страх, говорит Инна Хамитова: «Похороны, серьезные болезни, несчастные случаи, любые расставания вновь возвращают нас к мыслям о смерти и связанным с ней страхам».

Чего мы боимся на самом деле?

«На самом дне наших чувств по поводу смерти лежит чисто биологический страх, на уровне инстинкта, – признает Ирвин Ялом. – Это первобытный страх, и я тоже испытывал его. Словами его не выразить».

Но в отличие от других живых существ, человек знает, что когда-нибудь умрет. Отсюда следуют страхи более высокого порядка, и прежде всего – страх небытия (для верующих – инобытия), постичь которое мы не можем. Об этом «после» – монолог Гамлета: «Скончаться. Сном забыться. Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, Когда покров земного чувства снят?» Путь в небытие тем страшнее, что каждому придется проделать его одному. Как говорит Ирвин Ялом: «В смерти человек всегда одинок, одинок более, чем когда-либо в жизни. Смерть не только отделяет нас от других, но и обрекает на вторую, более пугающую форму одиночества – на отделение от самого мира».

Наконец, с каждым из нас уходит и наш неповторимый внутренний мир, который существует только в нашем сознании. «Смерть личности, пожалуй, еще страшней, чем смерть физическая, – размышляет Инна Хамитова. – По сути, мы боимся исчезновения. Такова же природа страха немощи, тяжелой болезни или деменции, которые могут предшествовать смерти. Это страх перестать быть собой, утратить свою идентичность».

Эрос против Танатоса

Согласно психоанализу, в каждом из нас сосуществуют и противоборствуют влечение к жизни и влечение к смерти (кстати, открытие последнего принадлежит ученице Карла Густава Юнга россиянке Сабине Шпильрейн). Инстинкты жизни, получившие название Эрос, выражаются в потребности к любви, созиданию, служат поддержанию жизненно важных процессов и обеспечивают размножение вида. Важнейшими среди них, по Фрейду*, являются половые инстинкты (либидо). И наоборот, инстинкты смерти, объединенные под названием Танатос, проявляются в агрессивных чувствах, разрушительных желаниях и действиях. Фрейд считал их биологически обусловленными и такими же важными регуляторами поведения, как инстинкты жизни. «Целью всякой жизни является смерть», – писал он, имея в виду, что любой живой организм в итоге неизбежно возвращается в состояние неорганической материи. А жизненный путь человека – арена борьбы между Эросом и Танатосом. Впрочем, сам Фрейд называл это всего лишь гипотезой, и до сих пор она остается одним из спорных аспектов его учения.

* З. Фрейд «По ту сторону принципа удовольствия» (АСТ, Астрель, 2011).

Как мы с этим справляемся

«Научаясь понимать смерть других людей, ее действие в них, ее действие в нас через переживание чужой смерти, мы сумеем глядеть в лицо смерти, в конечном итоге – встретить лицом к лицу собственную смерть – сначала как возможность, вернее неизбежность, но неизбежность часто как будто настолько далекую, что мы с ней не считаемся, – а затем и как самую реальность, грядущую на нас», – объясняет митрополит Антоний Сурожский****. И все-таки мы до самого конца боимся этого «лицом к ли-цу». За тысячелетия человечество придумало множество способов облегчать страдания, причиняемые этим страхом. Мощнейший из них – религия, дающая надежду на вечную жизнь, на воссоединение с теми, кого мы любили и потеряли, на воздаяние за праведную жизнь (впрочем, эта надежда рождает еще один страх – вечно расплачиваться за свои грехи). Мы пытаемся противостоять этому страху, символически обеспечивая свое бессмертие через наших детей или наши достижения. Формула «построить дом, посадить дерево, вырастить сына» закрепляет именно это стремление оставить след, не быть забытым, продолжить себя и за порогом смерти.

Хотя, казалось бы, какая нам разница, оставим мы след или нет, раз нас все равно не будет? «Весь вопрос, что мы считаем своим «Я», – говорит Станислав Раевский. – Где мы проводим границу между собой и не-собой? Только ли это границы нашего тела? Мое «Я» – только ли во внутреннем моем пространстве?» Есть упражнение, которое помогает справиться со страхом смерти, продолжает юнгианский аналитик: «Нужно выйти, допустим, на улицу, оглянуться вокруг и сказать себе: «Вот эта машина – это я! Цветок – это я! Небо – это я!» И так раз за разом тренируется понимание, что наше «Я» – не только внутри, но и вовне. Да, внутреннее умирает, но внешнее-то остается...»

Последний критерий

Наши эксперты согласны в том, что страх смерти тем сильней, чем меньше человек сумел реализовать себя. «Пожилые люди, которые довольны прожитой жизнью и сознают, что сделали в ней все, что могли, намного спокойнее относятся к смерти, – отмечает Инна Хамитова. – И совсем иное, когда человек понимает, что прожил не свою жизнь, когда его одолевают сожаления об упущенных возможностях».

«О чем думает человек перед смертью? – продолжает Станислав Раевский. – О своих финансах, о своем автомобиле? О странах, которые хотел, но не успел посетить? Нет, гораздо больше его волнуют сущностные вопросы: а действительно ли я любил других людей? Думал ли о них? Простил ли своих врагов? Чем больше мы любим других, тем меньше наша привязанности к себе, тем менее болезненна для нас тема смерти. И как жалко, что эти вопросы возникают слишком поздно. А что если начать задавать их себе лет за 40 до смертного часа?» Впрочем, во многих странах есть такая возможность. На специальной грифельной доске все желающие дописывают фразу: «Прежде чем я умру, я хочу…»***** И разных желаний оказывается столько, сколько пишущих: выйти замуж, переплыть Ла-Манш, завести лысого кота, заняться сексом втроем...

Смерть, если о ней помнить, становится мерилом нашей жизни. Именно поэтому психологи предлагают своим клиентам представить, что им осталось жить недолго – скажем, год. Что бы они изменили в своей жизни? По сути, это размышление о своих ценностях, приоритетах, о смысле. «Мы задумываемся о том, что пора заняться чем-то настоящим, тем, что мы всегда откладывали, к чему звала наша душа. Ощущение близости смерти заставляет нас развиваться и проживать свою жизнь более полно, интересно, глубоко, – говорит Станислав Раевский. – И наоборот, избегая мыслей о смерти, мы отсекаем от себя большую часть жизни».

Взглянуть страхам в лицо

Взрослый человек пытается идти навстречу своему страху и разобраться в нем. Однако многие из нас предпочитают вести себя как дети, отрицая свой страх, сбегая от него. «Но то, чего мы избегаем, все равно догонит нас. Если мы избегаем темы смерти, наша тревога будет только нарастать», – предупреждает Станислав Раевский. Она может проявляться в кошмарных снах или маскироваться под другую психологическую проблему. А у кого-то перерастает в ужас и отравляет существование.

Похоже, единственное, что имеет смысл, – взглянуть своему страху в лицо. Значит ли это, что мы от него избавимся? Нет, отвечает Ирвин Ялом: «Конфронтация со смертью всегда будет сопровождаться страхом. Такова цена самосознания». И все же игра стоит свеч: «Поняв условия человеческого существования, мы сможем не только сполна наслаждаться каждой минутой жизни и ценить уже сам факт своего бытия, но и относиться к себе и к другим людям с подлинным сочувствием».

* Ф. де Ларошфуко «Максимы» (АСТ, 2011).

** И. Ялом «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти» (Эксмо, 2008).

*** К. Г. Юнг «Проблемы души нашего времени» (Прогресс, 1994).

**** А. Сурожский «Жизнь, болезнь, смерть» (Виноград, 1998).

***** Сейчас в 50 странах мира размещено более 300 таких досок на 20 языках. Подробнее о проекте «Before I die» см. на сайте beforeidie.cc

Продлить свое существование в интернете, уйти из жизни, но остаться онлайн...

Зачем нам нужны блоги и страницы умерших, видео похорон и анонсы кончин? Комментирует психолог Вероника Нуркова.

Среди роликов, выложенных на YouTube, часто встречаются видеозаписи похорон. Причем не только известных людей, но и тех, кого знают лишь родные, друзья и коллеги. Откуда в Сети такой интерес к визуальной стороне смерти, зачем выставлять напоказ кадры расставания с ушедшими? «Фотографии в этом случае представляют собой артефакт жизни, свидетельство того, что жизнь была и прожита до конца, – считает Вероника Нуркова. – Парадоксальным образом мертвого фотографируют для того, чтобы помнить его живым». Точно такое же впечатление – его хотят запомнить живым и продлить его существование – возникает от просмотра аккаунтов в соцсетях, которые кто-то из близких продолжает вести после смерти владельца. «С одной стороны, трудно представить более органичную мемориальную площадку: по аналогии с тем, как реальные поминки принято проводить в доме покойного, местом его виртуального поминовения становится виртуальный «дом», – рассуждает психолог. – С другой стороны, аккаунт мыслится как часть наследства, и близкие люди, знающие пароль к нему, считают себя вправе пользоваться законно полученным пространством. Наконец, есть случаи, когда кто-то поддерживает аккаунт умершего, чтобы создать иллюзию, будто жизнь покойного продолжается. Здесь уместно говорить о психологической защите за счет идентификации с умершим».

Впрочем, разработчики крупнейших соцсетей уже придумали для своих пользователей техническое бессмертие. Так, Twitter создал дополнение LivesOn, благодаря которому страничка умершего продолжает пополняться новыми сообщениями в стиле и с лексикой покойного. Практикуется и менее инфернальный способ сохранения памяти – мемориальные страницы, где можно опубликовать фото, воспоминания и артефакты об ушедшем.

Сеть создает новую жизнь после смерти. Поэтому даже пронзительные дневники умирающих (и умерших) имеют сотни перепостов и примиряют с неотвратимостью конца. Один из ярких примеров – блог penmachine.com канадца Дерека Миллера (Derek Miller), в котором верхний пост начинается словами: «Ну вот и все. Я мертв, и это мой последний пост в блоге. Я попросил семью и друзей, чтобы они опубликовали это заранее составленное послание, <...> что станет первым шагом по превращению действующего веб-сайта в архив».

Другой образец этого жанра – получившая известность в Сети . Наглядный, почти поминутный опыт осознания неизбежной смерти и достойного ухода из жизни сегодня востребован миллионами посетителей.

Самым, пожалуй, шокирующим проектом следует признать интернет-тотализаторы вроде deathlist.net. Здесь составляют списки тех, кто «должен» умереть в текущем году, а потом ведется подсчет правильно угаданных смертей. «Это все равно что встать рано утром у окна и приказать солнцу взойти, – считает Вероника Нуркова. – Сайты такого типа – попытка почувствовать контроль над смертью. Примечательно, что в топ-листе все люди очень пожилые или больные: высокая вероятность прогноза дает его автору иллюзию могущества».

Анастасия Аскоченская

Сегодня мы наблюдаем взрыв интере­са к сверхъестественному. Каждый день свидетельствует об огромном интересе, проявленном к таинственным яв­лениям, к психике, к экстрасенсам, оккультизму и даже колдовству. В крупных книжных магазинах можно найти до двухсот наименований литературы подобного рода, а некоторые книги, попавшие в разряд «бестселлеров», переиздаются по многу раз.

Недавно телекомпанией Эн-Би-Си была организова­на общенациональная телепрограмма, в ходе которой зрители увидели интервью с людьми, утверждавшими, что они имеют контакты со своими умершими близкими, продолжающими существовать в каких-то других мирах. Даже некоторые из ведущих церковнослужителей приняли спиритизм и практикуют его. Епископ епископальной Церкви Джеймс Пайк мучительно переживал смерть своего сына, застрелившегося в Нью-Йорке в начале 1966.г. Вскоре после смерти сына епископ Пайк приехал в Кембриджский университет для изучения свитков Мертвого моря. Спустя две недели после самоубийства сына он обнаружил, что его часы остановились на 8.19. Это был именно тот миг, в который его сын совершил самоубийство. После этого случая и других странных происшествий епископ пришел к выводу, что его покой­ный сын пытается вступить с ним в контакт. Он нашел медиума-спиритиста, который, по его просьбе, установил контакт между епископом и его сыном, после чего епископ утверждал, что он вступал в контакт со своим сыном десятки раз.

Во время так называемого контакта со своим сыном епископ Пайк задал ему несколько вопросов. «Сын, что из себя представляет жизнь по ту сторону?» Ответ пришел с подробным объяснением: «Жизнь здесь прекрасна». Затем епископ спросил: «Что ты скажешь об Иисусе?» Голос, как предполагалось, его сына ответил: «Отец, Иисус здесь, но Он просто хороший человек - просто один из пророков. Он, в сущности, не Бог, а один из человеческих пророков».

Наиболее драматический контакт епископа Пайка произошел в Торонто в сентябре 1967.г. Тогда он и ме­диум-спиритист Артур Форд - служитель Церкви уче­ников Христа - пришли на общенациональное телевиде­ние и провели там сеанс. Наиболее трогательным момен­том был рассказ сына своему отцу о состоянии духов­ного смятения, которое он испытывал перед смертью.

Современный спиритизм появился в небольшом кот­тедже в городке Гайдсвилль, штат Нью-Йорк. В марте 1848.г. человек по имени Джон Фоке снял этот коттедж в аренду на то время, пока строился его дом. Он и его семья часто слышали странные постукивания и звуки. В конце концов, 15-летняя Маргарита осмелела. Однаж­ды она воскликнула: «Давай, старик Сплитфут, делай как я!» И она несколько раз постучала костяшками пальцев. В ответ тут же раздались постукивания. Скоро был выработан способ связи. Первое же сообщение, ко­торое поступило от странного собеседника, явилось обобщением основного положения спиритизма во всех его проявлениях:

«Мы все ваши умершие родственники и друзья».

Спиритизм распространялся подобно пожару, и через несколько лет в Соединенных Штатах уже на­считывалось 30000 медиумов.

Как утверждает Дж.Артур Хилл в своей книге «История и феномен спиритизма», спиритизм основыва­ется на двух основных положениях. Одно из них за­ключается в том, что человеческая личность не умирает после своей телесной смерти. Второй принцип утверж­дает, что при определенных условиях, природа которых еще полностью не понята, мы можем общаться с теми, кто умер. Покойный сэр Оливер Лодж, известный спи­ритист, объяснил философию спиритизма несколькими словами:

«На кладбище смерти нет».

Чтобы не впасть в искушение спиритизма, чрезвычай­но важно знать то, чему Библия учит о смерти. Непони­мание сущности человеческой смерти делает нас уязви­мыми перед искушениями диавола. Иов.7:9,10 гово­рит:

«Редеет облако и уходит; так нисшедший в преис­поднюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его».

Библия говорит совершенно ясно: те, кто уходят в могилу, не появятся бо­лее по эту сторону воскресения.

Несколько лет том назад сын работавшего в Афри­ке адвентистского миссионера заболел малярией и умер. Однажды, когда его мать мыла на кухне посуду, она увидела, как появилось в дверях нечто, как бы имев­шее форму ее маленького сына. Приведение протягивало руки с плачем: «Мама». Из Библии она знала, что «тот, кто сходит в могилу, не появится более». Борясь со сво­ими чувствами, она подавила в себе желание подбежать к призраку и обнять его и твердо заявила: «Именем Иисуса Христа я знаю, что ты не мой сын». Перед ее глазами видение обратилось в ангела зла и исчезло. В Откр.16:14 Библия учит нас тому, что диавольские духи могут творить чудеса. Иногда мы забываем о том, что диавол может менять обличье. Он лжец и отец лжи.

Кое-кто учит тому, что, когда человек умирает - он направляется прямо на небеса. Другие же говорят, что лишь праведники попадают на небеса, а нечестивцев немедленно ждет ад. Есть и такие, кто полагает, что важной промежуточной фазой является чистилище. И есть люди, которые, разочаровавшись в религии, ут­верждают, что смерть являет собой бесповоротный ко­нец.

Чему учит Библия по поводу смерти? Первый обман относительно смерти мы находим в Быт.3. Сатана использовал змия в качестве медиума, через которого он искусил Еву. Его задачей было стремление опровергнуть предостережение Бога относительно того, что вкусить от дерева познания добра и зла - значит умереть. Мы читаем слова сатаны в Быт.3:4:

«Нет, не умрете».

Вот первая ложь, когда-либо прозвучавшая в нашем мире. Бог сказал:

«Возмездие за грех - смерть» (Рим.6:23).

Сатана возражает: «Нет, грех не несет с собой смерть. Вы можете вкусить плода. Вы не умрете. Вы будете жить. Вы бессмертны по своей природе».

Слово «бессмертный» означает вечно живущий, не подверженный смерти вообще. «Смертный» - значит подверженный смерти и разложению, тленный. Библия всегда использует слово «смертный» в отношении чело­века. Об этом ясно говорит 1 Тим.6:16:

«Единый (Бог) имеющий бессмертие».

Поскольку лишь Бог имеет бес­смертие, то вполне очевидно, что человек его не имеет. Но, тем не менее, согласно плану Божию, этот дар будет предоставлен человеку Вторым пришествием. Одним из наиболее прекрасных текстов во всей Библии является 1 Кор.15:51-54:

«Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изме­нимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе: ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся; ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечется в нетление и смерт­ное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: «поглощена смерть победою».

Огромное число людей верит в то, что мы обладаем врожденным бессмертием, что мы бессмертны по своей природе и не можем умереть. «Тело наше может уме­реть, - говорят они, - но не душа. Мы обладаем бес­смертной неумирающей душой». Библия же толкует, что мы должны стремиться к бессмертию. Если бы оно у нас было, нам не было бы нужды стремиться к нему, не так ли?

Может ли душа умереть? Библия дает нам ясный ответ:

«Душа согрешающая, та умрет» (Иез.18:4).

Что такое душа? Какое определение ей дает Библия? Явля­ется ли она некоей обладающей сознанием и разумом сущностью, продолжающей жить после смерти? Имеют ли животные душу так же, как и люди?

Повествование о сотворении первого человека, запи­санное в Быт.2:7, говорит как раз о том, что такое душа и как был сотворен человек.

«И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыха­ние жизни, и стал человек душою живою».

В тексте нет ничего о том, что Бог вложил душу в человека; че­ловек стал живой душою именно тогда, когда тело и дыхание были соединены. Когда дыхание Божие вды­хается в наше тело, которое Он создал из праха зем­ного, мы обретаем живую душу. В таком случае, живая душа является результатом того, что Бог вдыхает жизнь в человеческое тело. Слово «душа» использовано в Биб­лии свыше 1600 раз, но ниразу не говорится о том, что душа бессмертна.

Такое понимание души можно проиллюстрировать на примере света, исходящего от электрической лампы. Для того чтобы иметь освещение, нам необходимы две вещи: лампочка и электричество. Электричество - сила, а лампочка - форма. Электричество можно сравнить с дыха­нием Божиим. Когда дыхание Божие, с которым в дан­ном случае сравнивается электричество, попадает в те­ло, в нем появляется живая душа, или свет. Напри­мер, когда я поворачиваю выключатель, он выклю­чает свет. Почему свет выключается? Потому что я от­ключил энергию. Бог может сотворить человека из пра­ха земного, но до тех пор, пока человек не имеет в себе дыхания Божиего, света не будет, - в тело не поступа­ет энергия, необходимая для того, чтобы сформировать живую душу. Точно так же, как сочетание электричества и лампочки дает свет, сочетание дыхания и тела дает живую душу - человека.

Павел использует слово «душа» в значении «люди». В Деян.27:37 он говорит:

«Было же нас всех на кораб­ле двести семьдесят шесть душ».

Что он имеет в виду? Всего-навсего то, что на корабле было 276 человек. Он не повествует о том, что на борту было 276 сущностей, обладающих сознанием. Он говорит о людях. Мы исполь­зуем слово «душа» в том же смысле, когда говорим: «Там не было ни души». Мы имеем в виду: «Там не было ни одного человека».

Знаете ли вы о том, что Библия фактически свиде­тельствует, что слово «душа» может быть отнесено к любому представителю животного мира, обладающему телом и дыханием? В Откр.16:3 Иоанн пишет:

«И все одушевленное умерло в море».

Второе библейское значение слова «душа» относит­ся к тому, чем обладает человек. Иисус использует дан­ное слово в этом смысле в Матф.10:28:

«И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить: а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне огненной».

Здесь душа выступает как нечто такое, чем обладает человек, а говоря более конкретно - жизнь. Мы имеем душу, то есть мы имеем жизнь. Душа - не нечто, продолжающее существовать независимо от тела. Ее нельзя воспринимать как нечто мыслящее, думающее, обладающее сознанием. Как уже упоминалось, слово «душа» имеет в Библии два смысла. Прежде всего, Пи­сание говорит о том, что мы - живые существа. Вто­рое - мы, как живые существа, имеем жизнь. Когда мы перестаем быть живыми существами, мы перестаем иметь жизнь. В Библии нигде не упоминается душа как нечто, покидающее тело после смерти, или нечто такое, что продолжает жить независимо от тела. Библия учит тому, что при сотворении человека Бог образовал его тело из праха земного. В нем не было жизни до тех пор, пока Бог не вдохнул в ноздри Адама Свой животворя­щий дух, или дыхание. Когда Бог вдыхает в человека Свою жизнь, человек становится живой душой, или жи­вым существом. Что происходит с человеком, когда он умирает? Говорит ли Библия о том, что душа возвра­щается к Богу? Нет. Тогда что же возвращается к Богу после смерти человека? Сознание? Нечто думающее и размышляющее? Какова истинная природа смерти че­ловека? Еккл.12:7 говорит нам о том, что происходит с комбинацией дыхания и тела, когда человек умирает:

«И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух воз­вратится к Богу, Который дал его».

Тело возвращается в прах, когда человек умирает, а дух возвращается к Богу, Который дал его. Что это за дух, который возвра­щается к Богу? То же самое слово, которое в Еккл.12:7 звучит как «дух», в Быт.2:7 именуется «дыханием». Именно та жизнь, которую Бог первоначально вдохнул в человека, прежде всего, позволяет ему жить. В Библии нигде не говорится о том, что душа возвращается к Богу. Там говорится о том, что дух возвращается к Богу. Дух - это то же самое, что называется словом «дыхание».

Для того чтобы это утверждение стало совершенно очевидным, давайте обратимся к Иов.27:3. Для еврей­ской поэзии характерно упоминание о чем-либо в пер­вой фразе, а затем повторение или пояснение этого во второй. Наш текст гласит:

«Что, доколе еще дыхание мое во мне и дух Божий в ноздрях моих».

Дыхание, ко­торое Бог вдыхает в человека, дает ему жизнь. Когда человек умирает, то дыхание, которое первоначально вдохнул в него Бог, возвращается к Богу. Пс.145:4 так гласит об этом:

«Выходит дух его, и он возвращается в землю свою; в тот день исчезают все помышления его».

Библия описывает смерть как бессознательный сон, который длится до воскресения, когда человек получа­ет бессмертие. Когда человек умирает, его дыхание возвращается к Богу, а его тело возвращается в прах земной. Он перестает быть живой душой или живой личностью. Прекращается процесс его мышления. То, что возвращается к Богу, не есть нечто живое, обладаю­щее сознанием отдельно от тела. Это просто дающее жизнь дыхание. Оно не было сознанием до того, как его вдохнули в человека, и не будет сознанием после того, как покинет человека. Бог говорит, что, когда человек умирает,

«в тот день исчезают все помышления его».

Таким образом, когда человек умирает, это просто покой, прекрасный сон. Мне хотелось бы, чтобы вы вос­принимали смерть, как покой в руках Иисуса.

Одна моя знакомая испытывала огромные страдания, видя, как ее мать, мучаясь от рака, похудела со 130 фун­тов до 85. Помимо боли от зрелища физической агонии ее матери, была и еще одна тягостная мысль. Она не могла отделаться от мысли о том, что ее мать ожидают неизвестной продолжительности страдания в чистилище. Тогда ее муж прочитал ей текст из Библии, освободив­ший ее разум от ужасного бремени страха. Открыв Биб­лию на Еккл.9:5, он прочел:

«Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что память о них предана забвению».

И он про­должил чтение текстов 6 и 10:

«И любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем... Все, что мо­жет рука твоя делать, по силам делай: потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышле­ния, ни знания, ни мудрости».

Когда Джим прочитал эти тексты своей жене, она поняла главную истину: поскольку ее мать была верна Иисусу, ее можно оставить отдыхать в Его руках. По­коиться - означает не помышлять, не думать, не чув­ствовать, не страдать где-то, а просто - покоиться. И что же потом? В другом тексте Библия гласит:

«Во мгновенье ока, при последней трубе... мертвые восста­нут нетленными».

Для этой несчастной женщины осозна­ние того, что ее матери предстоит не некое чистилище, а просто отдых в руках Иисуса, было огромным источ­ником мира и покоя.

Некоторые люди говорят, что дух покидает тело и возвращается после смерти, чтобы славить Господа. Библия не учит этому. К Богу возвращается жизненная сила, или та энергия, которая изначально была Богом дана. Библия также говорит о том, что те, кто умира­ют, никуда не отправляются, чтобы славить Господа. Пятьдесят три раза слово «смерть» в Библии отождествляется со словом «сон». Смерть - это просто отдых, который длится, как кажется, всего мгновение. В со­стоянии смерти нет осознания хода времени. Это спо­койный отдых в руках Иисуса, отдых, который продол­жается до воскрешения - до той минуты, когда «во мгновенье ока» мы увидим Христовы любящие объятия.

Поразмышляв об этом, вы придете к выводу, что, если бы жизнь после смерти, во что желают верить мно­гие христиане, была правдой, это вовсе не стало бы сча­стьем для наших умерших близких, это было бы при­скорбно. Есть христиане, которым нравится думать, что их умершие близкие смотрят на них, находящихся здесь, на земле. Если бы на земле все всегда было в порядке, это была бы прекрасная мысль. Но подумайте об умер­шей матери трех детей. Идет война, и двоих ее сыновей призывают. Один из них становится пилотом бомбарди­ровщика. Он летит над вражеской территорией, вражеские самолеты атакуют, и струя пуль хлещет по фюзе­ляжу. Кровь заливает его комбинезон, а самолет вспы­хивает и, кувыркаясь, летит к земле. Если бы то, во что желают верить многие христиане, было истиной, этой находящейся на небесах матери довелось бы увидеть ужас и агонию смерти своего сына, будучи при этом бессильной чем-либо помочь ему.

Подумайте о бабушке, чей внук лежит в больнице, страдая от лейкемии. Будут ли небеса для нее радостью? Разве не лучше состояние, о котором гласит Библия: смерть это отдых, который длится до того момента, ко­гда христианин, пробудившись, увидит лицо Иисуса.

Библия гласит в Пс.76:6:

«Ибо в смерти нет памятования о Тебе: во гробе кто будет славить Тебя?»

Итак, Слово Божие говорит о том, что смерть - это лишь длящийся мгновения отдых до славного воскрешения, когда придет Иисус. И не потому ли мы ожидаем при­шествия Иисуса, что знаем: наши умершие близкие вос­соединятся с нами и вознесутся в облаках, чтобы на небесах встретить Иисуса? Ведь Писание утверждает, что мы встретим Иисуса все вместе.

Вот почему наши сердца жаждут пришествия Хри­ста. 1 Фес.4:13,14 дает нам прекрасный источник бодрости, провозглашая:

Мы твердо уверены - весть о том, что наши умершие близкие просто отдыхают, это добрая весть. Отдыхают, спят в руках Иисуса; не осознавая, не думая - просто покоятся. И главное, что они узнают после смерти, это то, что могилы раскрыты, и они восстанут со своих постелей и увидят Иисуса. Текст 17 говорит:

«Потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем».

Окончание следует

Мы предпочитаем о ней вообще ничего не говорить, потому что слишком страшна. Когда умирает кто-то близкий, мы называем это описательно: «он ушел от нас…» И все-таки смерть – это единственное событие в жизни, которое происходит с каждым человеком без исключения. Что же говорит о ней Библия?

«День смерти лучше дня рождения»

Есть в книги Екклезиаста удивительные слова: «Имя лучше хорошего масла, и день смерти лучше дня его рождения» (7:1). Екклезиаста, конечно, трудно назвать оптимистом, но это, кажется, слишком мрачно даже для него. В каком же это смысле следует понимать? По-видимому, речь здесь идет вот о чем. Новорожденный ребенок, словно драгоценное масло, существует пока только телесно и еще не имеет имени. Его потенциал, как и благовоние, может быть потрачен – или растрачен? – на очень разные цели, и может очень быстро улетучиться, как и аромат драгоценного масла. Но если в течение жизни человек приобретет себе доброе имя, в день смерти оно остается за ним навсегда.

Такое понимание присутствует и в традиционных толкованиях. Вот что пишут по этому поводу авторы талмудических трактатов «Шемот Рабба» и «Когелет Раба»: «Когда рождается человек, все радуются; когда он умирает, все плачут... Это подобно тому, как один корабль покидал гавань, а другой входил в нее. Уходящему кораблю радовались, а входящему никто не радовался. Там был один умный человек, и он сказал людям: “Я вижу, вы все перепутали. Нет причин радоваться уходящему кораблю, ибо никто и не знает, какова будет его участь, какие моря и бури встретит он на своем пути; но тому, кто возвращается в гавань, всем следует радоваться, так как он прибыл благополучно”.

Подобным образом, когда человек умирает, всем следовало бы радоваться и благодарить, что он покинул этот мир с добрым именем».

Раввинам вторит христианский богослов и переводчик, блаженный Иероним Стридонский : «“И день смерти лучше дня рождения” – это означает либо то, что лучше уйти из этого мира и избежать его страданий и ненадежной жизни, чем, войдя в этот мир, терпеливо сносить все эти тяготы, ведь когда мы умираем, наши дела известны, а когда рождаемся – неизвестны; либо же то, что рождение привязывает свободу души к телу, а смерть освобождает ее».

Современный читатель, который верит в бессмертие души, после некоторых размышлений, наверное, согласится с таким выводом: ведь он понимает как рождение в вечную жизнь, где праведник (или прощеный грешник) сможет, наконец, обрести всё то, чего ему не хватало в жизни временной. Но по-настоящему удивительными нам покажутся эти слова, если мы задумаемся: они были сказаны в обществе, где мало кто думал о загробном блаженстве.

В Ветхом Завете мы найдем только две ссылки, причем обе спорные и сомнительные, в которых можно при желании разглядеть указание на что-то хорошее за гробом. Одна – . Синодальный перевод гласит: «За зло свое нечестивый будет отвергнут, а праведный и при смерти своей имеет надежду" . Казалось бы, всё вполне ясно, но… современные ученые полагают, что это все-таки исправление писцов последующих времен, а изначально в тексте вместо слов «при смерти» стояло «в своей непорочности (имеет надежду)», то есть еще при жизни обретает благо. В еврейском тексте, вероятно две буквы поменялись местами и смысл переменился, такое порой происходит при переписывании рукописей – да и греческий текст, Септуагинта, здесь как раз говорит о праведности, а не о смерти.

Другое место – в книге Иова (19:25–26). Синодальный перевод и здесь вполне оптимистичен: «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога». Но на самом деле оригинал здесь полно неясностей; достаточно сказать, что там стоит не «во плоти», а буквально «из плоти» или «вне плоти», и, по всей видимости, это значит, что плоти у Иова больше уже не будет. В моем переводе это место звучит так: «Я же знаю, что жив мой Заступник, Он – Последний – встанет над прахом! Даже когда спадет с меня кожа, лишаясь плоти, я увижу Бога».

Но даже если оба этих места действительно говорят о благой участи за гробом, никаких других им подобным мы просто не найдем. Но мы найдем в тех же Притчах, у того же Иова множество упоминаний смерти как страшного, окончательного, положенного всем нам предела, за которым не будет уже ни света, ни радости, ни спасения. Тот же Иов говорит: «Уходят воды из озера, и река иссякает и высыхает: так человек ляжет и не встанет; до скончания неба он не пробудится и не воспрянет от сна своего… Теснишь его до конца, и он уходит; изменяешь ему лице и отсылаешь его. В чести ли дети его – он не знает, унижены ли – он не замечает; но плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает» (14:11–12, 20–22).

И все-таки в этой же книге мы встречаем удивительное, дерзновенное, пророческое слово о Шеоле – мире мертвых. На мой взгляд, эти строки стоят ближе к Голгофе и воскресению, чем всё остальное в Ветхом Завете. Я позволю себе процитировать их в собственном переводе:

Я тоскую по Шеолу, как по дому, и во тьме себе ложе готовлю,

я гроб зову своим отцом,

а червя – матерью и сестрой. Где же она, моя надежда?

Надежду мою – кто видел? Сойдет ли она к вратам Шеола?

Ляжет ли вместе со мной в землю? (17:13–16)

Да, сойдет, да, ляжет – готовы крикнуть мы Иову с высоты Нового Завета, но он-то об этом еще ничего не знает. Он готовится сойти туда безвозвратно, не ожидая там для себя ничего хорошего. Он умер «старцем, насытившись жизнью», он видел своих правнуков, и примерно то же самое говорится о других праведниках, но это только подчеркивает основную мысль Ветхого Завета: всё хорошее бывает здесь и сейчас, не жди никакого блага там. С одной стороны, до Голгофы, до искупления грехов всего человечества и в самом деле невозможно было говорить о рае. А с другой – может быть, так Господь приучал израильтян к верности Богу не ради загробных наград, а ради самой жизни с Богом уже здесь и сейчас?

Итак, для человека Ветхого Завета всё ценное и важное в жизни происходило здесь, на земле; но человек времен Нового Завета уже знал, что за гробом ему предстоит дать отчет в земной жизни и что дальнейшая его судьба будет зависеть от этого суда. Люди верили, что воскреснут «в последний день», когда завершится земная история и начнется что-то новое, непонятное, но прекрасное, о чем говорили пророки.

«Бог не сотворил смерти»

Но что говорит Библия о самом этом переходе, о смерти? Она появляется вместе с грехопадением; давая Адаму заповедь не есть от древа познания добра и зла, Господь предупреждает его: «в день, в который ты вкусишь от него, умрешь» (). Прочитав немного дальше, мы увидим, что Адам и Ева прожили не просто долго, а невероятно долго после того дня, когда нарушили заповедь. Видимо, предупреждение означало, что в тот день они станут подвластны смерти. Адам, рассказывает Бытие, прожил 930 лет, его сын Сиф – 912, а внук Енос – 905 лет. Сроки, конечно, немыслимые в нашем мире, и об их символическом значении уже было сказано в 9-й главе: по мере удаления от источника жизни, Бога, постепенно сокращается и срок земного существования.

Подробнее об этом рассуждает неканоническая книга Премудрости Соломона (1:13–16): «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле.

Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть: нечестивые привлекли ее и руками и словами, сочли ее другом и исчахли, и заключили союз с нею, ибо они достойны быть ее жребием». А в Новом Завете об этом рассуждает апостол Павел ():

«одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили».

Конечно, это может показаться несправедливым: лично я не грешил в Эдемском саду, почему я должен нести на себе наказание за тот грех? Ответить на это можно по- разному, хотя смысл все равно будет примерно один и тот же. Можно сказать, что всё человечество унаследовало от и Евы первородный грех (согласно православному веручению, свободен от него был только Христос; католики добавляют к Нему и Богоматерь Марию). Это не просто ответственность за что-то, произошедшее очень давно, но склонность ко греху, которая так или иначе проявляется в любом человеке. Дети матери-наркоманки рождаются уже с наркотической зависимостью, хотя ни разу не принимали наркотик, не говоря уже о весьма вероятных генетических сбоях; грех – самый страшный наркотик, привыкание к которому наступает при первом же употреблении.

А можно понять то же самое несколько иначе: в Адаме и Еве Библия поэтически изобразила первобытное человечество на каких-то очень ранних стадиях его развития, когда люди решили жить своим умом и отвернулись от Единого Бога. Мы все причастны этому человечеству, сказавшему Богу твердое «нет», потому что и мы в своей жизни периодически делаем то же самое.

«Сильна как смерть, любовь»

Казалось бы, если смерть – следствие греха и печать греховности на всем человечестве, то она есть безусловное зло, которое можно только проклинать. Но самая жизнерадостная книга Библии , Песнь Песней, как будто даже воспевает ее (8:6): «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность». Поэты последующих веков будут возражать: нет, любовь сильнее смерти, она ее побеждает, – но ведь библейский автор писал не о том, кто одерживает верх в поединке. Он просто сравнивал любовь с самым сильным, что только есть в этом мире после Бога, и не нашел ничего сильнее смерти.

Смерти, конечно, никто себе не желал и при возможности ее старался отвратить. Мы почти не находим в библейских книгах самоубийств. Для греко-римской античности, к примеру, способность человека покончить со своим бренным существованием была признаком мужества и духовной высоты. Совсем не то в Библии , там это поступок крайнего отчаяния: убивает себя раненый Саул, чтобы не попасть в плен к филистимлянам, которые надругаются над ним (); убивает себя мудрец Ахитофел, чей совет был впервые отвергнут правителем (). Об Иуде Искариоте и говорить нечего ().

Но к своей и чужой смерти люди библейских времен относились, кажется, гораздо спокойнее, чем мы. Пророк Валаам, глядя на израильский народ, благословляет его и неожиданно говорит: «Да умрет душа моя праведников, и да будет кончина моя, как их!» (). Как же это можно желать себе смерти? Нет, он просто знает, что смерти не избежать, и молится о том, какой именно он желает себе смерти: как у праведников. То самое спокойное завершение благого пути, о котором, по-видимому, говорил и Екклезиаст. Кстати, Валааму не было даровано то, чего он просил: этот «пророк по найму», принявший в свое время заказ проклясть израильтян, был ими убит вместе с мадиамскими царями (Ис ). О смерти – и своей, и чужой – в библейские времена говорили достаточно просто, как о чем-то естественном и обыденном, от нее не прятались, как принято теперь, когда и надгробные речи звучат порой так, словно произошла какая-то немыслимая случайность, которой никто не мог ожидать. Но вот как начинается последняя речь царя Давида, обращенная к его сыну и наследнику Соломону: «Приблизилось время умереть Давиду, и завещал он сыну своему Соломону, говоря: вот, я отхожу в путь всей земли, ты же будь тверд и будь мужествен и храни завет Господа Бога твоего» (). И Соломон не возражает, не говорит отцу, что тому еще жить да жить; он понимает, что в «путь всей земли» лучше уходить подготовленным, с ясным сознанием своей судьбы.

«Смерть, где твое жало?»

Но это, конечно, не значит, что люди смирились со . Да это, наверное, и невозможно. И в пророческих книгах речь то и дело заходит о чудесном времени, когда…

«не будет более малолетнего и старца, который не достигал бы полноты дней своих; ибо столетний будет умирать юношею, но столетний грешник будет проклинаем. И будут строить домы и жить в них, и насаждать виноградники и есть плоды их. Не будут строить, чтобы другой жил, не будут насаждать, чтобы другой ел» ().

А может быть, случится нечто более удивительное – и смерти не станет совсем?

«уничтожит на горе сей покрывало, покрывающее все народы, покрывало, лежащее на всех племенах. Поглощена будет смерть навеки, и отрет Господь Бог слезы со всех лиц» (). Впрочем, с пророчествами всё непросто – и мы рассуждали об этом в 10-й главе, приводя пример из пророка Осии (13:14), слова которого цитирует в совершенно ином смысле апостол Павел (), а за ним и Иоанн Златоуст : «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» Не может быть, чтобы Господь в одной и той же короткой фразе одновременно яростно угрожал израильтянам и давал им самые смелые надежды! Не может… только если мы сами следуем строгим законам формальной логики, где угроза и обещание – два разных и совершенно несовместимых понятия. Но разными бывают люди, времена, обстоятельства, и что звучало угрозой для одних, легко может стать обещанием для других.

Пророки не только говорили – они еще и действовали. Илия во время голода приходит к бедной вдове, ждущей неминуемой смерти вместе со своим сыном, и просит – точнее, приказывает – отдать ему последнюю порцию хлеба. Вдова повинуется, и пища чудесным образом умножается. Но ребенок все равно погибает спустя некоторое время, уже не от голода, а от внезапной болезни. Вдова бросает в лицо пророку горький упрек:

«Что тебе до нас, человек Божий? ты пришел ко мне напомнить грехи мои и умертвить сына моего». Безо всякого высокого богословия эта женщина живо чувствовала связь между и грехом, правда, понимала она ее слишком прямолинейно: за свои грехи она расплатилась смертью сына. Пока рядом с ней не было пророка, всё было каким-то обыденным, серым, но его приход высветил и белое, и черное в ее жизни – и теперь за черное ее ждет страшная расплата. Такое уравнение построить очень просто, и множество людей с той поры так и объясняют болезни и смерти… Но Илия не соглашается – он обращает упрек уже к Господу: «Господи Боже мой! неужели Ты и вдове, у которой я пребываю, сделаешь зло, умертвив сына ее?» ()

Позднее подобное чудо сотворит Елисей (), и конечно, Христос (Лука 7:11– 17). «Бог посетил народ Свой» – говорят евреи, когда видят воскрешение сына вдовы в ничем не примечательном городке. Вряд ли они так быстро признали Христа Богом, почему же они так говорили? И почему вообще Христос воскресил этого юношу?

Понятно, что вдова, потерявшая сына, оставалась безо всяких средств к существованию, но ведь не один он умер тогда в Палестине, и ничего примечательного в этом городке и в этой семье, кажется, не было.

Где есть Бог, там нет смерти. Это как огонь и лёд: в одном и том же месте может быть только что-то одно из них, и если Христос встречается со , смерть отступает. То же самое мы видим в сцене воскрешения Лазаря (). Удивительная уверенность Марфы и Марии, который повторяют друг за другом: «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» – как можно умирать в присутствии Господа, в самом деле? Но в этом чуде, предваряющем смерть и воскресение самого Христа, мы видим и другое. Мы видим его смирение перед смертью. Мы видим его таким слабым и смертным человеком, как, пожалуй, нигде в Евангелии; даже на Голгофе в Нем больше твердости и уверенности. А здесь, у могилы друга, Он по-человечески растерян: не знает, куда положили Лазаря, Он скорбит до слёз и даже возмущается, да и как не возмутиться всесилием смерти?

Эти проявления человеческой слабости во Христе заставляли немало потрудиться экзегетов. Но общий смысл, видимо, прост: так раскрывается полнота Его человеческой природы, немощной и ограниченной, как у нас, и непричастной только греху. Природы, подвластной смерти. Но именно такой человек и говорит Лазарю: «Выйди!» – и тот выходит из могилы, из Шеола, из царства теней. И после этого становится предельно ясно: Христа уже не оставят в живых; слишком сильному противнику бросил Он вызов.

«смертию смерть поправ». Как и в случае с Адамом и Евой грехопадение не означало немедленного умирания, так и здесь воскресение Христа не означало немедленного упразднения смерти. Но власть ее стала временной, относительной, конечной. «Царствует ад, но не вечнует над родом человеческим» – так поет об этом в Великую Субботу.

Победить означало для Христа пройти через нее, пережить ее и превозмочь, чтобы даже на этом пути, в «долине смертной тени», мы не чувствовали себя брошенными и одинокими. Он уже побывал там, и там мы встретимся с Ним, чтобы Он вывел нас в вечность.